Автоматические двери магазина разъехались, и я вышел в душный город. Игнорируя уже благополучно оказавшуюся в бессознательном пыльную улицу, посмотрел вверх. Сощурился. Небо, словно бесконечный экран телевизора, всей своей поверхностью транслировало рассеянный тонкой пеленой облаков солнечный свет. Пустая ярко-серая масса без начала и конца – сегодня бог решил нас не видеть. Да что там бог, даже птицы отказывались летать. Хотя, может быть виноват не целый город, а только кто-то один, или пара-тройка жителей. Может это из-за меня..? Тут, так и не дав закончить высокомерную мысль, кто-то больно ткнул в спину. «Чего встал как истукан посреди дороги! Двигай, давай!» – проскрипела прокуренным голосом какая-то тетка. «Да, уж точно, возомнил из себя, бог знает кого», – подумал я, провожая взглядом, потерявшее первичные половые признаки существо в безразмерном женском брючном костюме. Не дожидаясь еще одного «напоминания», а то, чего доброго, и по морде можно огрести, я еще раз мельком глянул на вселенский ретранслятор и выдвинулся к пешеходному переходу.

Мир, лишенный прямых солнечных лучей, стал плоским и блеклым. После вчерашнего организм все еще бастовал, и сложные движения давались с трудом. Я перемещался мимо таких же, как и я, не отбрасывающих тени, вурдалаков-обывателей, плетущихся через бессчетное количество давно ненужных трамвайных путей разворотного кольца. Оставалось преодолеть еще с десяток метров располосованной ржавыми стальными балками бугристой асфальтированной дорожки. Чем не повод отправить реальность на задворки сознания и вернуться к мыслям о вечном. Однако, то ли у меня проблемы с концентрацией, то ли вечное сегодня было не в духе и противилось даже малейшей мысли о себе… Первое, что я увидел внушительных размеров сгусток слюны, летящий слева. Сперва я даже подумал о снежном комке, слепленном из первого снега маленькими детскими ручками.

Дальнейшее длилось доли секунды, но уникальный человеческий мозг, пусть и слегка заторможенный недельным воздействием на него алкоголя, развернул мгновение в целую последовательность событий. Странно, что такие откровения случаются не по важным поводам, а в совершенно никчемных, я бы сказал бытовых, ситуациях.

Потом, откуда ни возьмись, в поле моего зрения попал старик, собственно и запустивший своим не очень культурным поступком дальнейшую цепь событий. Сухой, невысокий, щуплый. Одет прилично. Наверное, ровесник моих родителей, может конечно и старше. В голове тогда пробежал ряд ассоциаций про самое вкусное в мире мороженное, дешевые булочки, радостное детство и большие деревья. Следом, в воображении выстроились стройные колонны прекрасных молодых людей, самых читающих и духовных в мире. На груди у каждого гордо горели значки в виде красного знамени. В своих руках юноши и девушки несли такие же красные транспаранты. Колонны маршировали в вечность. Раз, два, левой! Раз, два, левой! А потом они ушли, и остались одни старики. Брошенные мечтой.

Последним появился белый голубь, мирно расхаживавший рядом. Харчок престарелого носителя протухших идей равенства и братства мягко упал на оперенье на спине пернатого, аккурат между лопатками. Крылатая крыса лишь слегка встрепенулась и продолжила заниматься поисками пропитания. А вот мне почему-то подумалось: «Бедная птица».  Вообще-то я не очень люблю голубей, и чаек, конечно, тоже не жалую. Но тут внезапном стало так обидно за всех беззащитных существ, пострадавших от действий этих прямоходящих неандертальцев. Как будто на мгновение я стал вместилищем всей той боли, что причинило человечество более слабым представителя фауны, а так же себе подобным. Потом подумалось: «А вдруг я такой же?» Я ведь тоже брошенный. И ненависть захлестнула меня до краев, вытесняя сострадание. Кулаки сжались сами собой, стали нестерпимо тяжелыми. Отросшие до неприличия ногти впились в ладоши, причиняя боль.

– Оставь его, не обращай внимания – ты лучше, ты выше», – сказала мне она, мой ангел-предатель.

– Да, ты права, – ответил я воображаемому образу в моей голове, – Права, как и всегда. И несмотря на то, что я все еще злюсь и ненавижу, все же бесконечно тебе верю.

– Слабый, нерешительный, вечно витающий где-то, – отдался эхом чей-то другой голос, скорее всего мой, но откуда-то из бесконечности.

Я разжал кулаки. В очередной раз проглотил злость. Мгновенье снова влилось в реку времени. Еще проверил на месте ли кошелек, мобильный телефон, ключи от квартиры, и, конечно же, шкалик, или как там его называют алкаши, с крепким алкогольным напитком. Алкаши. Хорошо, что я пока не один из них. Пока нет: просто накачу пятьдесят миллилитров, чтобы не грустить. Я все еще могу вернуться, причем легко. Это как начать заниматься зарядкой по утрам, изо дня в день, всю жизнь – надо просто решить. Я помню потому что делал так с самого детства, почти всю жизнь, ровно до того как мой ангел покинул меня. Но пока не время. Еще не пора. Хотя, если подумать, стоит запланировать, когда предстоит вернуться. Непонятно как, но телефон с открытым приложением календаря оказался в моей левой руке. Указательный палец правой, чиркая по экрану грязным неухоженным ногтем, принялся выбирать дату. Завтра? Нет слишком быстро. Может через неделю? Недостаточно, на мой взгляд, но об этом стоит подумать. А если до осени? Ух ты, сколько дней осталось еще до конца лета – так и спится недолго! Хотя, пару теплых месяцев пролетят незаметно.

Би-и-и-и-… …-ять! Владелец серебристого внедорожника, высунув багровое раскормленное лицо в боковое окно, присоединился к своему автомобилю, поливая меня, мудака, последними словами. Он прав, совсем выпал из реальности с этим календарем. Красный человечек на табло светофора бдительно остановился, а я – нет.

Вот я уже расселся на траве за древней панельной пятиэтажкой. Не идти же домой, там все пропитано пустотой, да и лето к тому же. Здесь хорошо. Кругом неухоженные кусты – значит, никто не потревожит. И трава почти по пояс – даже собаки не пойдут гадить в такие заросли. По кромке растут несколько рябин и пара высоченных берез. Чем не роща? К тому же, если распластаться на спине, отсюда прекрасный вид на небо. Я обнаружил это место вчера. Сначала я сидел с обратной стороны этого дома, на лавочке, расположенной на краю детской площадки. Как и сейчас, время шло к обеду, однако никто не резвился в зассаной окрестными котами песочнице, не катался на ржавых качелях, не играл в расписанном неприличными граффити цветастом домике. И вот, когда уже целебные свойства принятого алкоголя принялись за израненную душу и моторные функции, какая-то местная старушенция, выгуливавшая свою экзотической породы мини-собаку, наорала на меня. Уходя, я крикнул в ответ: «Значит, спокойно посидеть, расслабиться на лавочке нельзя, а твоей псине срать на детской площадке можно!»

– Не обращай на нее внимание. Их не исправишь, – снова сказал мой ангел.

Странно, что она ничего не говорит про то, что я бухаю. Наверное, знает, чтобы жить дальше, мне нужно излечиться, успокоить боль, вернуть душу. Она все понимает. Всегда понимала.

Сегодня первый пузырек не подействовал. Хотя если припомнить: и вчера, и позавчера и в другие дни, было то же самое. Вот если бы я был практичным и внимательным к жизни, то наверняка, хотя бы сегодня, взял в магазине больше. Но, наверное, мне не дано. Такая судьба метаться между тем, что некстати забыл и поздно вспомнил. Посему, я еще несколько раз проделал маршрут сквозь высокую траву, через дорогу, потом поперек рельсов к магазину и обратно.

Пятый или шестой, а возможно уже и седьмой, вот, блин, дурная башка, шкалик подействовал. Вместе с обжигающим внутренности напитком вернулась блудная душа. Больше никуда не убегай, дорогуша, а то я совсем сопьюсь, на хрен! Стало так легко. Легко быть живым. Я откинулся, опершись на руки. Глаза, вместе с запрокинутой головой, остановились на уровне третьего этажа. На загроможденный древним холодильником, стеллажом с пустыми банками и свернутым в рулон ковром балкон вышел старик и закурил. «Только бы не стал плевать», – пронеслось в голове, хотя по большому счету мне уже было все равно. Еще немного и станет безразлично. А пока тупеющим взглядом я созерцаю финал этой небольшой истории.

Дед достал телефон и принялся с кем-то разговаривать. Потом загоготал, нарушая покой накрывающего дурмана. Откуда-то справа прилетел белый голубь и сел на облупившийся поручень. Старик тот час же прогнал его, ругаясь так, будто тот увел в небытие колоны молодых людей, а вместе с ними, и юность, и надежды. А потом еще вдобавок прицелился и пульнул в глупую птицу истлевшим окурком.

Я уже совсем поплыл, отмечая лишь события, а не причины и уж тем более следствия. На балкон на третьем этаже налетела сизая туча, большая, беспрестанно шевелящаяся. Несчетное множество крыльев стрекотали, разрывая неподвижный душный воздух. Старикан заорал как умалишенный. Во все стороны полетели перья. Еще секунду и в примятую траву рядом с моей ногой, кажется левой, упал мобильный телефон. А дедок все еще кричал. Надрывно и звонко. И голос принадлежал не ему, а строителю светлого будущего – юноше с бумажным стаканчиком самого-самого-самого в мире мороженного в руке.

Сделав последнее усилие, я откинул голову, Первый этаж – пыльное окно с бирюзовыми занавесками. Балкон с картиной про медведей посреди бурелома – второго. Следующая остановка – шевелящееся серое облако из крыльев. Руки подпиравшие верхнюю часть моего туловища подломились. Прохладная трава через тонкий хлопок футболки получила часть тепла, сообщив земле, что я еще жив. Четвертый этаж – застекленная лоджия. Земле наплевать на живых, после смерти она пожрет нас без остатка. Неподвижные разноцветные простыни на сушилке пятого. Наконец-то – экран чертова неба. Помехи через глаза заполнили голову, потом все стало белым, невыносимо ярким, но я не зажмурился. Крики старика затихли. А я вытянул руки вверх…  …и обнял ангела. Она, как и всегда, спасет меня.